Охота к перемене мест. Повести и рассказы - Братья Швальнеры
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом шли и долго думали, что соврать, чтобы не прослыть в глазах односельчан трусами. Молчал Николай – особенно ему важно было сохранить репутацию, но и врать он не был приучен, а потому тяжко ему было это обсуждение. Все варианты, что предлагал Оаке-сан (он же Михалыч), казались Николаю (он же Мисима) бредовыми и непорядочными. А потому обратиться за советом он решил к Синдееву, чей практический ум наверняка нашел бы выход из этой сложной ситуации. На том и порешили – Михалыч пошел домой, а Колян к Синдееву.
Семеныч бухал.
– Заходи, Колян, бери стакан.
Сегодня с особенной яростью потреблял Николай льющееся в изобилии саке. Настолько велико было огорчение его, что решиться рассказать о нем мог он только во хмелю.
– Ну, чего случилось? – когда уже порядком напились, спросил Синдеев. Про себя Колян решил звать его «учителем» – шифу. А мысленно обращался к нему не иначе чем с приставкой «доно», что в лучших самурайских традициях иллюстрировало наивысшую степень уважения.
– Да ты понимаешь, мы с Михалычем на охоту пошли…
Синдеев сплюнул под ноги – он не любил старого сквалыгу.
– Опять ты с этим петухом тухлодырым якшаешься… Говорил же тебе…
– Я думаю – ну охота, чего… Мужское же дело-то!
– Ну и чего?
– На медведя нарвались.
Синдеев прыснул в кулак.
– И чего?
– Ну деру.
– И чего теперь?
– Михалыч пошел своей сознаваться, что медведь чуть не порвал. А я…
– А ты чего?
– Да мне как бы это… совестно что ли. Ну, сам понимаешь, какой же я после этого самурай?!
– Напрасны опасения твои, о храбрый воин. Ибо только в честном и открытом бою с равным по силе и по оружию проявляется и оценивается мужество самурая…
Конец ознакомительного фрагмента.
